Le monde fragile des rêves et les fantaisies

Давать в долг, когда просят, откликнуться, когда нуждаются в помощи, (пусть и словесной, но все же), простить того, кто когда-то обидел, любить, как умеют лишь дети... Все это вовсе не значит быть добрым самаритянином. Разве не этому же учит нас христианская традиция? Проблема в том, привыкшие жить догмами, люди делятся на две основные категории: те, кто поступает так, потому что кто-то когда-то так научил и те, кто видит "двойное дно" выгоды. А что если есть третья, совсем малочисленная категория людей, которые совершают подобные поступки, потому что иначе просто не могут? Такие люди даже не задумываются о том, зачтет ли им Бог сегодняшние старания или нет.   Куда более достойно задумчивости то, не слишком ли часто мы поступаем догматично, не слишком ли много планируем, в то время, когда можно просто жить? *** Уже не первый месяц периодически вижу один и тот же сон: Я, одетая в длинное черное платье, с вуалью на лице (хоть и точно знаю, что не траур,

При слове инквизиция едва ли не каждый человек сегодня представляет некий святой орден, сжигающий на костре ведьму или незадачливого алхимика, который тщетно пытался превратить свинец в золото. Но так ли это на самом деле, и чем занимались отцы-инквизиторы в XVII веке? Выяснение предлагаю начать с того, как и почему появилась святая инквизиция. Розыск и допросы еретиков проводились со II века, но тогда это касалось только священнослужителей, трактующих писание не так, как это было принято официальными церковными канонами. Впервые термин «инквизиция», в привычном для современного человека понимании, был употреблен на Турском соборе 1163 года во Франции во времена Людовика VII. А особый католический церковный суд под названием «Инквизиция» был создан в 1215 году папой Иннокентием III. Немногим позже, в 1229 году XIII века к нему присоединился созданный в Южной Франции церковный трибунал. Папа римский Григорий IX поручил этому органу «обнаружение, наказание и предотвращение ересей

Вот почти что с четверть века,     Как шмыгнула в белый свет, А чудные человеки Ведьмой кличут двадцать лет. Мол, девчонкой пятилетней При сияющей луне Мать меня порою летней Подарила Сатане. [Канцлер Ги “Песенка ведьмы”] В маленьком провинциальном городке Ирмину Легре считали ведьмой. Вернее, так считал местный лорд Джефри Толанд, а уж за сюзереном подобострастно вторила вся округа. Ирмина своих колдовских умений не подтверждала, но и не отрицала - только посмеивалась, да картинно пожимала плечами. Мол, “Не иначе, как старому лорду бес в ребро, вот он и лютует, что взаимностью не отвечаю”. Да, глаза у девушки действительно были зеленые, а длинные вьющиеся волосы отливали медной рыжиной, когда в них запутывался случайный солнечный лучик, но все это еще далеко не повод клеймить молодую, симпатичную шатенку ведьмой.